Художник Петр Коростелев: "Я не академист, не натурщик. Я — творец"

Советский период встретившие меня в мастерской Пётр Гурьевич и его супруга Лариса Макаровна вспоминали с нескрываемой ностальгией. И не только потому, что были тогда молоды и полны сил. Художники в 60—80-х годах прошлого века жили, не в пример нынешней обособленности, очень дружно. Имели огромное количество государственных заказов для музеев и различных учреждений, а также предоставляемые Союзом художников краски, кисти и холсты. Ныне же всего этого надо добиваться самостоятельно. А когда за плечами уже девяносто лет, это, согласитесь, нелегко.

Петру Гурьевичу несказанно повезло с супругой, которая одновременно и муза, и его ангел-хранитель. Несмотря на то что Лариса Макаровна на более чем двадцать лет младше мужа, он её называет «моя мама». В этом всё: и любовь, и нежность, и признание её большой заботы о нём.

Тандему Петра Коростелёва и Ларисы Грабко 35 лет. Они встретились уже творчески зрелыми людьми. Он был признанным художником, имеющим персональные выставки и работы в музеях и частных коллекциях. Она — пианистка, после учёбы и аспирантуры преподававшая в консерватории. Нет, Лариса Грабко не была восторженной девочкой, смотревшей снизу вверх на заслуженного мэтра. Талантливая пианистка сама имела имя в музыкальном мире, много концертировала. За диск переложений Баха и Шнитке получила Гран-при в Париже. Ларису на одном из музыкальных мероприятий с Петром познакомил её педагог, профессор консерватории Павел Суханов. Павел Николаевич оказался другом Коростелёва, написавшего к тому же его замечательный портрет.

Лариса была вдовой с пятилетним ребёнком. Петра Гурьевича тоже не связывали супружеские узы. Но сошлись они не сразу. Лариса — известная, амбициозная пианистка — на тот момент успешно выстраивала музыкальную карьеру. Коростелёву пришлось долго ухаживать, прежде чем Лариса согласилась стать его женой. «Смущал предпенсионный возраст Петра Гурьевича — 57 лет, — признаётся Лариса Макаровна. — Но я увидела талантливого человека, творчество которого мне стало близко. К тому же он очень добрый, скромный и заботливый человек. Это моментально почувствовал мой сын Кеша. И очень привязался к Петру. Это меня покорило». Пётр Гурьевич сразу признал Кешу сыном. Сейчас Иннокентий Грабко известный альтист, играет в Венской опере.

Годы жизни рядом с Петром Гурьевичем очень много внесли в жизнь и самой Ларисы. Проводя часы с мужем в мастерской, общаясь с его друзьями и коллегами, она начала прекрасно разбираться в живописи. Оставаясь профессором Санкт-Петербургской консерватории, Грабко стала известным искусствоведом, членом-корреспондентом Российской академии художеств. Она составила и выпустила немало живописных альбомов. Среди них и «Ветеранам Второй мировой и Великой Отечественной войны посвящается…».

За последний проект питерские художники-ветераны очень благодарны Ларисе Макаровне. Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко написал в предисловии: «Это уникальный художественный альбом. Авторы, представленные в нём, пережили военное лихолетье, и для них нет выше ценностей, чем мир и созидательный труд. Это подлинное искусство, убедительное доказательство могучего духовного потенциала нашего народа… Особенно приятно, что в издании представлены произведения народных художников России Ивана Варичева, Олега Еремеева, Петра Коростелёва, Владимира Старова, Захара Хачатряна и других».

Проводя для меня экскурсию в мастерской, Пётр Гурьевич и Лариса Макаровна будто на машине времени переносились в прошлое. Вот полотно «Ночное». Два пацанёнка пасут лошадей. И Пётр Гурьевич рассказывает: «Родился я в 1924 году в селе Мучкап. В крепкой крестьянской семье был последним, 13-м ребёнком. Мы имели три лошади и две коровы. Когда началась коллективизация, нас попытались раскулачить, но потом пожалели многодетную семью и животных оставили». Пётр Гурьевич на всю жизнь запомнил, как он с любимым братом Иваном, который был старше на год, по ночам пас лошадей. Уже много лет спустя он отобразил это в картине. Полотно получилось проникновенно искренним и в то же время романтичным. Его в свою коллекцию приобрёл Русский музей. Надо отметить, что у Петра Коростелёва в этой мировой художественной сокровищнице находятся четыре работы. Такой чести из художников-современников удостоены единицы.

С ранних лет Коростелёв рисовал углём и карандашами всё, что видел. Впечатления мучкапского детства потом лягут в основу очень многих работ художника. Когда Петя пошёл учиться, то сразу попал в изостудию учителя Сергея Репина. Художник с академическим питерским образованием волею

судеб оказался в далёком Мучкапе, где преподавал детишкам и рисовал для учреждений портреты вождей. Он сразу отметил способности Петра. Когда Коростелёву минуло 14 лет, он предложил ему отправиться учиться в Пензенское художественное училище, где преподавал его старший друг, известный мастер Иван Горюшкин-Сорокопудов. И даже написал для Петра рекомендательное письмо.

Зная страсть сына к рисованию, родители не стали его отговаривать, а дали в дорогу деревянный сундучок, в который Пётр сложил одежду, еду, рисунки и карандаши. Добравшись до Пензы поездом, парень от вокзала пошёл в училище. Путь вёл в гору. Было жарко, сундук оттягивал руки. Увидев рисующих в парке художников, спросил у них дорогу. Те сразу заёрничали: художником хочешь стать, ну-ну, наш дедушка Сорокопудов разберётся с тобой.

Около училища было пусто. Лишь во дворе старичок колол дрова. Оказалось, что это и есть Горюшкин-Сорокопудов. Его квартира и мастерская находились в училище. Прочитав письмо от Репина и расспросив о нём, старик потребовал показать рисунки. «Занятно, — так оценил он увиденное. — Оставайся». Все экзамены, кроме математики, Пётр сдал. И тогда вступился Сорокопудов. Математик стал доказывать, что парень ничего не понимает в науке. И тогда художник показал ему рисунки Коростелёва. «Это он рисовал? Ну, тогда ладно», — только и произнёс математик.

Учился Пётр легко и с огромной охотой. Школа изобразительного искусства Горюшкина-Сорокопудова славилась недаром. Художник давал очень глубокие знания. И в основном делал это на практике, выводя студентов на пленэр. За училищем протекала речка, близ неё имелись очень живописные уголки. Расставив студентов с мольбертами, педагог учил видеть и переносить на холст пейзаж в целом, выстраивать композицию, различать тональность. Сорокопудову нравились цепкий взгляд и твёрдая рука Коростелёва. Он отличал его среди других учеников. И Пётр Гурьевич считает, что основу художественных знаний ему дал именно его учитель.

В училище Коростелёв отучился четыре года, но получить диплом не успел. Началась война. Пётр вернулся в Мучкап. Как раз в это время пришла повестка брату Ивану. Пётр бросился в военкомат и стал уговаривать взять его вместо брата. Большим ударом для Коростелёва стало известие о гибели Ивана под Сталинградом. В этот момент Пётр находился в Чебаркуле, где располагалась его артиллерийская часть, учился на радиста. А в конце 42-го и он отправился на фронт.

Сначала его гаубичный полк оказался под Тулой. Батарею Коростелёва выгрузили в снежной степи. Ребятам, одетым не по сезону, дали лопаты и приказали окапываться. Правда, перемёрзнуть солдаты не успели. Вскоре подвезли шубы, ушанки и валенки. Затишье длилось недолго. В январе 43-го началось сражение. Эту яростную стрельбу с обеих сторон Коростелёву не забыть никогда. Потом на его военных дорогах будет ещё немало сражений. А самой жуткой и запоминающейся останется в памяти Курская битва. Такого ада, через который он прошёл у деревни Поныри, ему больше не приходилось испытывать.

Только в 44-м Пётр сможет взять в руки карандаш и впервые за долгие месяцы фронтовых будней сделать наброски. Но затем он уже никогда не расстанется с карандашом и бумагой. Свою большую папку с рисунками, сделанными на Украине и в Белоруссии, Чехословакии и Германии, Пётр привёз домой вместе с наградами: орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Берлина» и «За победу над Германией». Толкового радиста Коростелёва уговаривали остаться служить в армии. Но Пётр мечтал быть только художником.

Демобилизовавшись в 46-м году, побывав дома и повидав родителей, он отправился покорять Ленинград. Здесь ещё до войны обосновались его сёстры и братья. Сюда же он перевезёт после смерти отца и маму. После окончания художественно-графического училища Пётр Гурьевич до 1970 года преподавал в техникуме лёгкой промышленности. Ученицы его уроки рисунка, композиции и живописи обожали. Сегодня они уже стали бабушками, но всё равно приходят к учителю в гости и с удовольствием вспоминают студенческие годы.

Несмотря на то что Коростелёва очень ценили в училище, он всё-таки решает завершить педагогическую деятельность. В 48 лет становится свободным художником. Появилось время, чтобы рисовать портреты и любимые натюрморты. За свободный, широкий стиль письма Коростелёва в советское время называли авангардистом. Но он, не отходя от реалистической школы, просто писал декоративно. У него была своя, ни на кого не похожая, коростелёвская манера. Его работы закупали музеи Ленинграда, Москвы, других городов России и мира, частные коллекционеры и учреждения. Сегодня картины Коростелёва находятся в более чем 50 музеях мира. «Я не академист, не натурщик, — говорит Пётр Гурьевич. — Я — творец. Создаю свои образы через их внутренний мир. Для меня важно видеть характер. Я написал четыре портрета жены, но она никогда мне не позировала. Написал так, как я её чувствую. Моё искусство созидательное, образное».

Когда находишься в мастерской Коростелёва или на его выставке (а персональных выставок у художника за долгие годы жизни и не счесть), видишь череду глубоких образов и прекрасных натюрмортов, то соглашаешься со словами друга мастера, писателя Вячеслава Булгакова: «В основе всего этого необыкновенный дар художественного восприятия Петром Коростелёвым жизни, соединённый с воспитанием, которое идёт из далёкого детства, от тех корней, которые напитали будущего художника благотворными соками».