Поначалу, а вернее, после окончания средней ступени обучения (не будем вдаваться в подробности образовательной системы в Камеруне), Родриг Когне Мусоб имел полагающиеся знания, но мудрым не был. А вот какая-то особая лёгкая храбрость и уверенность в себе были. Собственно, из-за этого он в конечном итоге и оказался в Тамбове в архитектурном институте ТГТУ.
«Уйти я не мог»
Тогда, после средней ступени, он решил продолжать учиться по гуманитарному профилю, а друг выбрал техническое направление и, когда занятия уже начались, не переставал поддевать Родрига тем, что гуманитарное образование — одна сплошная болтовня, учиться там каждый... ну, вы поняли... сможет, а вот техническое образование куда более основательно, и оно по зубам только по-настоящему умным людям. Родрига это задевало не на шутку, и в конце концов он решил перейти на техническое обучение (результаты экзаменов позволяли) и доказать, что «гуманитарии тоже люди».
Вскоре он понял, что приятель в чём-то прав: учиться оказалось гораздо труднее, да ещё преподаватели-технари относились к ученикам как к взрослым людям, тогда как гуманитарии видели в них детей, которым можно что-то простить, что-то повторить несколько раз. В общем, они и в самом деле ещё были детьми, потому что учиться по профилю начинают лет в тринадцать-четырнадцать…
— В какой-то момент я подумал: «Куда же я попал!». Но уйти-то я никак не мог! Решил, что буду хорошо учиться, потому что уже вырос, стал мудрее и мне надо думать о своей будущей жизни — так говорили родители, и я тоже так считал, — вспоминает Родриг о том, как выбирал профиль, а одновременно начинал приобретать мудрость, которая гораздо больше, чем просто знания...
Следовать хорошему решению было непросто, заниматься приходилось много, а все старания могли вдруг пойти прахом. Например, выполняя одно из первых заданий по техническому черчению, он не знал, как сделать чертёж к задаче, и нарисовал его, на что ушла вся ночь. С точки зрения ученика, всё было исключительно красиво и от чертежа ничем не отличалось.
— Мне казалось, что непременно получу отличную, в крайнем случае хорошую оценку. А преподаватель... он поставил «зеро», ноль! Я тогда подумал, что никогда, никогда больше не пойду на эти занятия... Но я должен был посещать их. Постепенно я начал понимать, у меня стало получаться, — говорит Родриг.
Перед преподавателем по техническому черчению дрожали все ученики: он был придирчивый, строгий и требовательный. А однажды в класс пришёл стажёр — студент, который учился на архитектора и при этом хотел иметь право преподавать. Он очень доступно объяснял материал, тогда Родриг не только начал гораздо лучше разбираться в предмете, но и подумал, что тоже хочет быть архитектором и, может быть, преподавателем.
Вообще-то он собирался стать инженером-строителем, но когда узнал, что архитектор, в связке с которым работает инженер-строитель, в общем-то «главнее», то подумал, что, наверное, стоит ориентироваться на архитектуру. Конечно, это было немного несерьёзно, но тем не менее решению, принятому тогда, он следует уже не первый год. О будущем месте и профессии, где можно её получить, Родриг начал думать заранее. В Камеруне всего три архитектурные высшие школы, конкурс большой, а чтобы пройти его наверняка, нужно использовать самые разные способы. Оплачивать его учёбу — хоть официально, хоть «неофициально», — родители Родрига возможности не имеют.
— Выход был один: закончить с золотой медалью, чтобы получить стипендию на обучение за рубежом, — вспоминает он.
Золотую медаль он получил. Интересно, что на экзамене по техническому черчению ему попалось задание, которое преподаватель объяснял на консультации после занятий. Он так увлёкся объяснением, что исписал и исчертил не только доску, но и стену, чем даже насмешил учеников. А в экзаменационном билете у Родрига оказалось то, чего не было в учебнике — то самое, написанное на стене....
Не сахар…
Принять на учёбу студента из Камеруна были готовы в Китае, Алжире, Египте и России, но только в России можно было учиться именно на архитектора. Родриг решил ехать в Россию, тем более что перспективы учёбы и жизни в этой стране ему расписывали очень красочно. О том, что действительность более сурова, он начал подозревать уже в московском аэропорту, где никто не горел желанием прийти на помощь африканцам, не говорящим по-русски. Потом всё как-то утряслось, а, увидев Москву, они повеселели и решили, что и вся остальная страна должна быть примерно такой же. Новый удар судьбы поджидал в поезде Москва—Тамбов, в котором никто из проводников не говорил по-английски. «Я был очень удивлён — это же большая компания, почему её сотрудники не говорят по-английски!» — кажется, Родриг до сих пор удивляется этому.
— Первое русское слово, которое я выучил, — «сахар».
Проводник в поезде раздала карточки, в которых было что-то написано и стояла цена, «сахар» стоил пять рублей, мы решили купить и узнать, что это такое. Нам было страшно покупать что-то дорогое, у нас были пятитысячные купюры, мы боялись, что нас обманут со сдачей. Нашли мелочь и купили «это». Так что первое слово, которое я выучил по-русски, — это «сахар», — сейчас он произносит его практически без акцента.
На вокзале в Тамбове они всерьёз задумались, не обманули ли их, когда отправляли учиться... Общежитие тоже не прибавило радости, тем более что приехал Родриг в выходной, коменданта не было — и кровати в комнате тоже не было, сломанная, она стояла в коридоре. Дисциплинированно сообщив об этом коменданту, когда тот появился, свежеиспечённый студент надеялся, что её тут же починят... Примерно через месяц он вновь отправился к коменданту, дал понять, показав картинку, что ему нужен молоток и гвозди. Удивительно, он тут же получил всё необходимое и с этой ночи спал на кровати, а не на матрасе.
— Я мог бы сделать это и раньше, но... думал, пока не осознал, что придётся здесь жить. Потом я понял, что никто не хочет специально сделать мне плохо, просто так принято, и они все поступают так, чтобы мы стали мудрыми, — серьёзно замечает Родриг.
Он уверен, что трудности именно для этого и существуют — не просто, чтобы «закалять», но именно для того, чтобы делать мудрее. Закономерность, может, и не универсальная, но в его случае вполне доказанная: такие одновременно живые и серьёзные люди, как он, основательность и надёжность которых ощущается каким-то шестым чувством, встречаются нечасто. Так ведь и столько трудностей выпадает не каждому студенту.
Достаточно сказать, что учиться архитектурному делу Родриг приехал, не имея никакого профильного образования. «Вот, например, приезжают вьетнамцы — они почти все профессиональные колледжи уже окончили», — комментировал ситуацию руководитель дипломного проекта Родрига Александр Куликов.
«Знали, куда ехали»
Но «входить в положение» никто не собирался — практически так же, как преподаватели-технари на родине. Ну а если кто-то снисходительно замечал, чего, мол, ждать от иностранцев, то это, пожалуй, было только обиднее. Впрочем, так почти никто не говорил, в основном просто «драли по три шкуры».
— Я спросил у одного преподавателя, почему нас так строго спрашиваете, нам труднее, чем русским студентам. Мне ответили: «Вы знали, куда ехали», — вспоминает Родриг.
Что греха таить, отношения с тем преподавателем так и и не сложились, но он не знал, что от его слов у студента «просто всё перевернулось в голове».
— Я решил: докажу, что всё не так, что я не бездельник, что могу учиться хорошо. Я много работал, мало спал, — без похвальбы, просто констатируя факт, вспоминает он.
Преподаватели начали замечать, что со многими заданиями он справляется ничуть не хуже, а какими-то — и лучше российских студентов. Но за «красивые глаза» оценок не ставили. Правда, как-то «красивые», а вернее, красные от недосыпания, глаза однажды убедили преподавателя, что очередное задание он выполнял сам — всю ночь. И всё же Родригу до сих пор кажется, что преподаватели слишком уж верят в легенду о лентяях-иностранцах. Чем, как не такой легендой, можно объяснить, считает он, историю с курсовой работой по архитектурному проектированию на втором курсе, когда преподаватель сказал, что колеблется между четвёркой и пятёркой, велел кое-что исправить и приходить снова. Но в следующую встречу решил, что поставит тройку — какой-то не такой этот проект жилого дома средней этажности. С тройкой Родриг никак не мог согласиться… В конце концов его работу оценивала комиссия, и заслуженную пятёрку он получил. Тогда о строптивом студенте, который в поисках справедливости дошёл до завкафедрой, узнал, наверное, весь факультет. Кому-то из студентов, а может, и из преподавателей, показалось, что он выклянчивал отличную оценку, и это сильно отравляло радость, ведь Родриг знал, что он хотел справедливости. Так или иначе, но именно с тех пор он стал приметной фигурой в институте.
— Очень хороший студент, один из лучших, закончил обучение с отличным дипломом, — отозвалась о нём старейший преподаватель института Галина Леденева.
Интернациональный почерк
— Он очень прилежный студент, не пропустил ни одного занятия, — повторяет практически эту характеристику руководитель дипломного проекта Александр Куликов.
Сейчас Родриг, который поначалу казался скандалистом и возмутителем спокойствия, приобрёл на факультете совсем другую известность. Он первый иностранец, окончивший бакалавриат с отличием — с красным дипломом, проще говоря. Можно бы сказать, что это похоже на чудо: превращение из троечника в отличника, но чуда нет. Есть настойчивость, трудолюбие и, пожалуй, та самая мудрость, приходящая к Родригу самыми разными, правда, почему-то чаще всего не самыми приятными для него путями. Ну и способности, о которых он и сам-то не знал, когда принимал решение учиться на архитектора. Может, это мудрость ему что-то подсказала?
— Всё устроилось так, как должно было устроиться, всё закономерно! Ничего удивительного, что Родриг сам не знал о своих способностях — со мной, кстати, тоже так было. Я рад за него, что ему удалось встретиться с искусством архитектуры, что эта встреча состоялась. Мне думается, что он может многого достичь в этой сфере, может быть, он когда-нибудь будет руководить собственным архитектурным бюро, — говорит Александр Куликов.
Интересно, где бы могло располагаться такое бюро? Похоже, что не только в Камеруне — ведь у Родрига, как выясняется, «интернациональный» почерк.
— В дипломном проекте он представил проект международного культурного центра в столице Камеруна. В этой работе он решал и градостроительные, и объёмно-планировочные задачи, подходил к ним
творчески и, конечно, не жалел сил и вдохновения. Проект включает комплекс различных зданий, сад-сквер; интересной особенностью является надземный переход, а весь комплекс имеет форму стрекозы, одного из тех насекомых, которые традиционно привлекают в Камерун туристов и исследователей. Примечательно, что преддипломный вариант работы имел более национальный характер, а вариант, представленный в дипломном проекте, в большей мере отвечает определению «международный», — рассказывает Александр Куликов.
Состояться в искусстве?
О приверженности Родрига европейской школе — на этот раз в живописи — говорит и художник Михаил Никольский, преподающий рисунок и живопись будущим архитекторам. Появление в расписании такого курса стало для Родрига в своё время неожиданностью, причём не очень приятной, потому что никогда прежде он не писал красками, да и не рисовал по-настоящему. Большинство же однокурсников, в особенности русских, посещали как минимум художественную школу — и у них появление нового предмета в расписании никаких эмоций не вызвало. Родриг надеялся, что всё начнётся издалека, с теории, но на всякий случай перед первым занятием посмотрел в Интернете несколько уроков... И на первом же занятии преподаватель поставил натюрморт: кружку, лимон и ещё какой-то фрукт. Все привычно взялись за карандаши.
— Они знали, как надо делать, ну а я решил, что буду рисовать так, как мне кажется правильным, — вспоминает Родриг.
Он совсем не был уверен, что делает правильно, поэтому, когда готовые работы должны были взаимно оценить студенты, приготовился к насмешкам и не поверил похвале.
— «Ну-ну, давайте, смейтесь», подумал я тогда. Я просто кипел! Но когда преподаватель сказал то же самое — «всё хорошо», я поверил, что никто не смеётся, а работа получилась, — рассказывает Родриг.
После он понял, что у него в самом деле получается, и вообще — это интересно.
— Он понимает законы перспективы, ему нравится решать композиционные задачи, он внимателен к деталям. Очень важно и то, что он любит живопись, умеет «читать» искусство, — для художника важно не просто «уметь рисовать», а характеристики, которые Михаил Никольский даёт Родригу, подтверждают, у того в самом деле есть хорошие задатки, чтобы со временем найти своё место в искусстве.
— Он тяготеет к европейской изобразительной школе. В его работах практически нет свойственного большинству студентов из Африки и Азии декоративного подхода, — замечает педагог.
Третьекурсником Родриг Когне Мусоб принял участие в первой в своей жизни выставке местного отделения Союза художников и в очередной раз стал достопримечательностью института. Надо сказать, что участие в выставке — не только удовольствие видеть свои работы в экспозиции, наблюдать реакцию зрителей и прочие тешащие самолюбие вещи. Этим удовольствиям предшествуют менее увлекательные занятия вроде оформления и развешивания работ, к которым Родриг относится не менее ответственно и серьёзно, чем к «творческой» стороне. Пожалуй, как раз сочетание всех этих особенностей и позволяет педагогу говорить о нём как о человеке, который готов жить художественной жизнью и может состояться в искусстве.
Расти в мудрости
Какой путь выберет он сам, покажет время. Пока же Родриг учится в магистратуре и продолжает работу над проектом культурного центра, из которого, скорее всего, вырастет его магистерская диссертация. Её масштаб, кстати, можно оценить статистически: 12 квадратных метров «представления» и 60—80 страниц текста. Но статистика — это ещё не всё. В архитектуре или в изобразительном искусстве трудно, если вообще возможно, сказать что-то стоящее, если нет определённого «запаса слов», нет глубины — той самой мудрости, которая ничуть не равна знаниям и которая приходила и, наверное, ещё будет приходить к Родригу самыми разными способами. Досадно, что не всегда эти способы доставляют удовольствие, более того, чаще всего этот опыт можно назвать болезненным, но его ценность перевешивает болезненность приобретения, а понимание этого — одно из проявлений мудрости, не единственное, конечно...
