Сергей Денисов - коллекционер со стажем. Он знаком со многими выдающими собирателями, имена которых, как говорится, на слуху, но на памяти Сергея Николаевича немало неординарных тамбовских коллекционеров, оставшихся по разным причинам в тени истории.
- Сергей Николаевич, какие «забытые» имена тамбовских коллекционеров конца XIX века и первой половины XX века вы можете вспомнить?
- Одним из крупных тамбовских коллекционеров минувшей эпохи был электрик Сухоруков. К сожалению, имени его уже не помню. Его объявления о приобретении предметов антиквариата петровских времен можно встретить в дореволюционных тамбовских газетах. Примерно в 20-40 годы прошлого века он ходил по квартирам и проверял счетчики. Такая работа позволяла коллекционеру разыскивать артефакты и заключать сделки с владельцами. Остаток коллекции Сухорукова я обнаружил много лет назад на улице Максима Горького. Она включала в себя фужеры из бутылочного стекла времен Екатерины Великой, миниатюры героев войны 1812 года и прочие мелкие предметы изящного века: мушечницы, пудреницы, часы, несессеры. Среди этих вещей и обнаружил документы на имя Сухорукова. Так я понял, что это остаток его коллекции.
Еще один интересный коллекционер некто Водичка. Кстати, он чех по происхождению. Любопытно, что во время Первой мировой войны, он оказался в российском плену. В Тамбове встретил свою любовь и здесь прижился. Так случилось, что он стал отчимом уникального коллекционера Александра Неелова, о котором я скажу позже. Водичку интересовала живопись. Большую часть его собрания после его смерти выкупила Третьяковская галерея. Я попал на распродажу уже остатков коллекции. Все это были работы художников так называемого второго ряда – Соломаткина, Сверчкова, Вучичевича - Сибирского и других. Кроме того, у него была большая подборка работ художников-передвижников.
Заметные коллекционеры следующего поколения – Николай Алексеевич Никифоров и Александр Александрович Неелов. О первом известно довольно много. Что касается Александра Неелова, то я был близко с ним знаком, как и с Никифоровым. Два этих замечательных человека часть своих коллекций оставили мне после своего ухода.
- Расскажите, пожалуйста, подробнее о Неелове.
- Александр Александрович много лет прожил в Тамбове, хотя родом из-под Ленинграда. В двадцатые годы он работал экскурсоводом в Павловске. Поговаривали даже, что он примыкал к дореволюционным масонам. Работал он на специально придуманной для него должности в Тамбовской психиатрической больнице. Он хорошо знал директора больницы – Николая Николаевича Щелочилина. Я даже находил их переписку. Неелов писал Щелочилину еще до революции в Тамбов из Парижа. У меня были эти открытки из Парижа, кажется, за 1915 год.
Неелова привлекал Золотой век: Пушкин, Лермонтов, Баратынский. У него были прижизненные издания книг Пушкина, а также уникальное издание Вольтера екатерининских времен. Есть версия, что книга была подпольно отпечатана в селе Казинка Тамбовской губернии в знаменитой типографии Рахманинова. Но вскоре уничтожена цензурой.
Кроме того, у Неелова хранилось большое собрание предметов из имения Бакуниных, живших в Рассказове. Екатерина Бакунина была первой любовью Пушкина, которой он посвятил немало стихов. У Александра Александровича хранились иконы из их имения, огромный портрет Екатерины Бакуниной, ее молитвенник с рисунком Карла Брюллова, подаренный теткой Пушкина, множество документов и предметов из их дома. Некоторые из них позже попали к тамбовскому букинисту Вячеславу Глотову.
Мои слова подтверждаются публикацией в газете «Тамбовская жизнь» от 3 марта 1968 года. В статье, посвященной Бакуниной, конкретно указываются, какие именно живописные работы хранятся у тамбовского коллекционера Неелова. Но, увы, после его смерти никто из государственных музеев не заинтересовался этим наследием…
- Можно ли было назвать Неелова уникальным человеком?
- Разумеется. Он был знаком со многими историческими личностями. В ящике его письменного стола лежала старая фотография. На ней легко угадывается Неелов среди группы юнкеров. Самое интересное, что на заднем плане красовался Николай II. Мне лично довелось видеть эту фотографию, но она, к сожалению, утрачена. Неелов ею очень дорожил. Мебель в доме Неелова - эталон для всех тамбовских собирателей. Кроме того, у него была достаточно хорошая коллекция икон, но в восьмидесятых годах он был вынужден распродавать их. Неелов, вне всякого сомнения, был интеллектуалом, не лишенный, как мне кажется, гипнотических способностей. К сожалению, дом Неелова, который стол на улице Карла Маркса, не сохранился.
- Никто серьезно не занимался исследованием личности Неелова?
- Увы. Насколько я знаю, желание написать книгу на основе его мемуаров было у двух его друзей. Но ничего не вышло. Неелов умер и унес с собой уникальный пласт информации, которой располагал. Мне известно, что Неелов дружил с художником Шевченко, хорошо знал фабриканта Асеева. Он мне даже рассказывал о балах у Асеева. Говорил, что закуска и вино были скромными, но музыки и танцев - предостаточно.
- Говорят, что Неелов был знаком с внучатой племянницей Лермонтова, жившей в Тамбове в первой половине XX века, Елизаветой Владимировной Купфер?
- Да. Она многие годы преподавала иностранные языки в Тамбовском педагогическом институте, заведовала кафедрой английского языка. Бабушка Елизаветы Владимировны – Елизавета Николаевна Арсеньева была родной дочерью Николая Николаевича Арсеньева - троюродного брата поэта Лермонтова. Это тот самый Николай Арсеньев, которому Михаил Юрьевич посвятил одно из стихотворений: «Дай Бог, чтоб ты не соблазнялся…» Это было написано рукою Лермонтова в небольшом альбоме в переплете из красного сафьяна, который хранился как семейная реликвия у Купфер. В 1940 году, накануне 100-летия со дня гибели великого поэта, она передала его в Литературный музей.
К ней иногда захаживали тамбовские интеллигенты-собиратели в надежде приобрести что-то ценное. После её смерти Неелов и его близкий друг, адвокат Мещеряков, унаследовали имущество Купфер, среди них были уникальные предметы старины, часть из которых перешли ко мне. Некоторые мной переданы в Тарханы – музей поэта.
- Названный вами Мещеряков - ещё один коллекционер?
- Нет, философ. Просто он любил красивые вещи и антиквариат. После себя он оставил литературное наследие, часть которого хранится сейчас у меня, - это рукописи, философские сочинения.
- Кто еще входил в круг друзей Неелова?
- Несмотря на существенную разницу в возрасте, Неелов дорожил общением с уникальным краеведом Норцевым, который еще до революции увлекся оккультизмом. Неелов также не был чужд мистики. На мой взгляд, у него была самая большая оккультная библиотека в России. Кстати, Норцев написал собственную книгу на французском языке «Религия нового века». Осталось всего два её экземпляра. Тираж уничтожен царской цензурой при пересечении российской границы. Один экземпляр тогда хранился у Норцева (позже книга перешла к Никифорову), второй экземпляр - у Неелова. Эту книгу я перевел с французского и хотел опубликовать, но не получилось... Один из этих двух уцелевших экземпляров сейчас в моей библиотеке. Кстати, часть книг из коллекции Норцева хранится в Тамбовской областной библиотеке им. А.С. Пушкина, но много книг выкупили оккультисты Западной Европы.
Ксения Дьякова
