Раиса Фёдоровна Кузина очень захотела попутешествовать, так чтобы немного и недалеко, автобусом — и объявления о поездках, организуемых одним из тамбовских храмов, стали постоянно попадаться на глаза. Однажды она всё-таки решилась, в обеденный перерыв съездила в храм и записалась в поездку, да ещё подружку с собой уговорила поехать. Поездка понравилась, поехали ещё раз, другой, третий — а там и начали воцерковляться. Раиса Фёдоровна твёрдо уверена, что случайности в жизни происходят очень редко, если вообще происходят, видимо, и «на экскурсию» ей захотелось тогда не просто так. Она помнит, как молилась её мать, помнит своё крещение — в тринадцать лет, после трагической гибели брата, она, будучи пионеркой, не сопротивлялась. Она помнит, как во время командировки по области они с коллегой зашли в церковь — она просто сияла. Было это в Пасхальное время, в храм они вошли из кромешной вечерней темноты и непролазной весенней грязи. Так что показалось, наверное. А может, и нет.
…УЖЕ К ПАСХЕ
«Крестик то носила, то нет. Когда умерла мама, я его надела — всё-таки в храм нужно идти, а снять так и не смогла. Вот не знаю, как это описать, не смогла, и всё тут», — рассказывает Раиса Фёдоровна.
Со временем она стала прихожанкой одного из тамбовских храмов, у неё появился священник, которому особенно доверяла. Ему же она исповедовалась перед серьёзной операций. Он принял исповедь и сказал, чтобы она, как оправится после операции, непременно приходила в храм. Она так и сделала — но оказалось, что этого священника перевели служить в другое место. Вообще-то могли и в какой-нибудь район направить, но тут перевели всего лишь в Успенскую часовню.
Успенская часовня
Раиса Фёдоровна даже не очень хорошо представляла, куда надо ехать, но дорогу отыскала, а когда вошла внутрь, то чуть не расплакалась — так темно и бедно ей там показалось. Было это в феврале 2014 года,
«Захотелось помочь приходу, обратилась к знакомым верующим, они с готовностью откликнулись, и дело у нас быстро пошло на лад. У нас был такой духовный подъём, что даже материальные вопросы решались почти сами собой. Храм удалось благоукрасить уже к Пасхе», — рассказывает Раиса Фёдоровна.
Возвращение из небытия
А потом как-то зашёл разговор об исчезнувшем кладбище, на месте которого и стояла часовня. Раиса Фёдоровна смогла найти книгу Валентины Кученковой «Тамбовские городские некрополи», где, в частности, опубликован список похороненных на Успенском кладбище. Восстановление истории решили начать с того, что напечатали этот список, пусть он и не был полным, вывесили на доску объявлений возле часовни, чтобы каждый мог прочитать и, может быть, найти знакомые фамилии, поделиться информацией.
Но уже практически не осталось тамбовчан, которые видели это кладбище, а не пустырь на его месте, не сохранились фотографии, на которых оно было бы изображено... Энтузиасты обошли практически все окрестные дома, собирая воспоминания местных старожилов, но они в основном рассказывали страшные истории, связанные с заброшенным кладбищем, да могли приблизительно указать расположение отдельных склепов.
За основной информацией нужно было отправляться, конечно, в архивы. Раиса Фёдоровна по крупицам отыскивала сведения о похороненных на Успенском кладбище, неоценимую помощь оказали и тамбовчане, также интересовавшиеся краеведением.
«Хранитель истории драматического театра Эльвира Степанова написала очерк об актёре Николае Хрисанфовиче Рыбакове, буквально по стечению обстоятельств познакомились мы с преподавателем музыкально-педагогического института Владимиром Охотниковым, который интересовался жизнью и творчеством музыканта Карла Вебера. Необыкновенную отзывчивость проявил Андрей Гажа, в то время руководивший областной психиатрической больницей, — к нему я обратилась за информацией о директоре лечебницы для душевнобольных Феликсе Батерлинке», — рассказывает Раиса Фёдоровна.
Могила Николая Рыбакова на Успенском кладбище
Эти материалы вошли в первое издание книги «Одинокий крест», но оно стало только промежуточным результатом поисков. Недавно вышло второе издание книги, дополненное новыми очерками, материалами по истории кладбищенского братства, выдержками из документов и т. д.
Раиса Фёдоровна называет кладбище кладом судеб. Едва ли не каждое новое имя, возвращённое из небытия, заслуживает того, чтобы быть известным. Впрочем, это неудивительно — Успенское кладбище считалось, по-нашему говоря, элитным, тут хоронили людей непростых, и отрадно узнавать, что они всей душой были преданы делу, которым занимались, стремились служить Богу, отчизне и ближнему.
Во второе издание вошёл, например, очерк о преподавателе семинарии Иване Савостьянове, он полностью отдавался преподаванию, увлекательно читал лекции, и семинаристы очень его любили.
«В «Епархиальных ведомостях» того времени есть публикация о нём, и там приведён такой факт: его наградили правом ношения камилавки, а семинаристы, узнав об этом, тайком проведали размер головного убора, заказали и преподнесли любимому преподавателю. Говорят, он был тронут до слёз», — рассказывает, как о добром знакомом, Раиса Фёдоровна.
Здесь же упокоился тамбовский историк и краевед Иван Дубасов. Имя его сейчас достаточно хорошо известно, а вот судьба — нет. Оказывается, она сложилась печально: на этом же кладбище покоятся жена и все дети Дубасова, умершие прежде него…
«МАТУШКА»
Рассказы старожилов близлежащих домов, собранные в самом начале восстановления истории кладбища, не отличались разнообразием: они чаще всего о том, как мальчишки играли черепами в футбол или пугали ими девчонок, как рассыпались в прах вытащенные из склепов ленты да как гробокопатели требовали от стариков, помнивших былое время, указать места богатых захоронений. Среди этих рассказов выделяется один — о неизвестной женщине, которая в пятидесятые-шестидесятые годы, когда кладбище было окончательно разрушено, приходила по большим праздникам к определённому склепу, приносила цветы и молилась. Позже её привозили на машине, чтобы она посетила дорогое ей место. Примерно на том же месте, которое посещала женщина, в тёмное время можно было видеть огонёк — там горела лампадка. История эта трогательна сама по себе, а если предположить, что женщина посещала могилу тамбовской юродивой Александры Аристовой, то она трогает ещё сильнее.
Александра Аристова была женой сельского священника, он рано умер. Она одна растила нескольких дочерей и сына. Дочерей определи в семинарию, сына — в духовное училище. Девочки, однако, вскоре умерли, сын принял схиму на Афоне, так что Александра осталась одна. Она раздала имущество родным и бедным и пошла странствовать, в пути помогала бедным. «Матушку», как её называли, знал весь Тамбов, она часто бывала в женском монастыре, но сама туда не поступала, а на вопрос, почему, говорила, что много дел. Она в самом деле подбирала на улицах пьяных, вытрезвляла, одевала, пристраивала к месту. На похороны «матушки» собрался весь Тамбов.
«Это был настоящий духовный праздник для всего города, и матушка предвидела это, когда говорила, что похороны её будут в «базарный день», — говорит Раиса Фёдоровна.
Историю матушки записала и тем самым сохранила для последующих поклонений её неизвестная «почитательница» — так подписаны воспоминания. Не она ли была той женщиной, посещавшей кладбище до последней возможности? Эта история хорошо показывает незримые связи, которые соединят прошлое и настоящее, показывают, что живущие и ушедшие связаны больше, чем можно подумать.
ЛЮДИ И СУДЬБЫ
Раиса Фёдоровна Кузина иногда думает, что многое в её жизни, возможно, происходило лишь для того, чтобы она написала эту книгу, которая, как говорит она, объединила очень много людей: и живых, и усопших.
Грань между этим и «тем» миром очень тонка и, возможно, даже находится вовсе не там, где нам кажется, а связь живущих и покинувших этот мир существеннее, чем принято думать. Зримая связь времён и осязаемое течение истории — что, как не это, являют собою кладбища. Впрочем, они ещё и строгое напоминание о краткости отпущенного человеку времени и бесконечности вечности, о суде Божием и об оценке потомков…
«Кладбище — это люди и их судьбы, которые живо откликаются во всех сердцах. Случалось, на встречах в библиотеках, куда меня приглашали рассказать о книге, люди не могли сдержать слёз», — говорит Раиса Фёдоровна.
Отчего эти слёзы? От своего ли неутихшего горя, от умиления при мысли о возвращении имён из небытия или есть ещё какая-то причина — кто знает… Но они, безусловно, свидетельство того, что люди не очерствели сердцем, а значит, восстановленная история останется историей и никогда более не канет в небытие. Раиса Фёдоровна очень на это надеется и уверена, что так и будет, ведь у всего происходящего есть свой смысл и задача. Если её задачей было написать эту книгу, то и у книги она должна быть — и как раз в том, чтобы помнили тех, кто жил прежде них, не забывали, как короток человеческий век, и как много нужно успеть, пока он длится.
