Лауреат областной премии им. И. Н. Марина Алексей Дульский выходит на театральные подмостки уже почти четыре десятилетия. Его и сегодня называют продолжателем славной актёрской династии. Ведь его родители - блистательные артисты Тамбовского драматического театра Дмитрий Дульский и Мария Корнилова. Однако Алексею Дульскому (благо его не коснулась примета «на детях талантливых родителей природа отдыхает»), всё же пришлось нелегко. Но ему удалось дистанцироваться от звёздного блеска папы и мамы, и стать самодостаточной личностью.
Хотя Алексей не очень-то жалует это определение. Но позволю всё-таки его употребить. Потому что актёрская карьера Алексея Дульского действительно значительна сама по себе. И это при том, что актёр никогда и никому – ни родителям, ни окружающим - ничего не пытался доказать. Не хватался за любую роль, не брал их количеством. Даже главных ролей в послужном списке Алексей Дульского не так уж и очень много. Но его творческая индивидуальность настолько выразительна, ярка и убедительна, что и для коллег, и для зрителей он всегда – замечательный актёр Алексей Дульский, встреча с которым на сцене всегда истинный театральный праздник.
Актёр и его образы
Критики отличают в созданных Дульским сценических образах тонкий психологизм, острую характерность и великолепное владение актёрской формой. Коллеги говорят о профессиональном мастерстве Алексея Дмитриевича, о точности рисунка, как при исполнении классических ролей, так и в пьесах современных авторов.
Кто-то запомнил Алексея Дульского в роли мечтательного и одинокого Якова Коломийцева в горьковских «Последних», кто-то – в роли хитроумного простолюдина Симона в мольеровском «Скупом». Есть в послужном списке актёра и незабываемые «Пять вечеров» по пьесе Володина, и «Чайка» по Чехову, и «Земляки» Шукшина, и последняя премьера театра «Визит дамы» Дюрренматта.
А, к примеру, мои любимые работы Алексея Дульского - это Мужчина из гельмановской «Скамейки» и Мейлах из инсценировки Мусаева «Мейлах в октябре, или А коза таки зелёная». Актёру в пьесе Гельмана, хотя в «Скамейке» он на сцену выходит уже много лет, удаётся всё так же пронзительно раскрывать свой персонаж, передав это через его трансформацию – от бравирующего водителя-ловеласа до страдающего от одиночества человека.
Образ главного героя спектакля «Мейлах в октябре» актёр Алексей Дульский рисует очень убедительно и объёмно. Непутёвый бухгалтер Мейлах живёт не советской действительностью. Все дела он откладывает на октябрь и мечтает улететь в облака. Его удел — сочинять никем не востребованные стихи. Впрочем, Мейлах Дульского личность отнюдь не мелкая. Бывший партизан умён, не лишён чувства достоинства, но очень раним.
Алексей Дульский (как он и сам о себе говорит), человек не публичный. Не особо любит давать интервью. И это не из-за зазнайства. Просто всё, по его мнению, уже переговорено. Но для нас журналистов, да и для самого актёра, нынешний год всё-таки особенный. Как бы моложаво Алексей Дмитриевич не выглядел, а за его плечами уже шесть десятилетий. Так что при встрече с актёром я попросила, если не подводить итоги, то просто вспомнить: и путь в искусство, и созданные им роли.
О ролях
Деление на большие и второстепенные роли, конечно, всегда существует. Есть роли, которые проходят через весь спектакль, но, по сути, они эпизодические. Если более плотный график, то роль второго плана. У меня роли были разные. Если честно, то больше было именно таких ролей. Я не избалован главными ролями. В Мичуринском театре у меня было куда больше главных, чем в Тамбовском. В нашем театре это, безусловно, «Кабанчик» по пьесе Розова, «Гарольд и Мод», позже «Мой бедный Марат» Арбузова. Из последних «Мейлах в октябре». Мне в этом спектакле очень приятно было работать.
Но, чтобы я не играл, пусть это будет меньше, чем у кого-то, но, в этих спектаклях я был на своём месте. Актёр зависим от выбора режиссёра. Он тебя выбирает, он решает, кто будет играть в его постановке. От моих работ у меня ощущение, что всё было сыграно с удовольствием. Это касается и взрослого, и детского репертуара.
Вообще-то я сполна прошёл через горнило детских спектаклей, где ноги выше головы. Главное, какой спектакль и смотря кого в нём играть. Поэтому я называю - потливая роль или не потливая. Раньше я мог и прыгать, и бегать, и по деревьям лазать, не то, что сейчас. Если я, возможно, выгляжу моложе, то это не значит, что я могу делать то, что раньше. Сейчас из детских спектаклей остался только «Конёк-Горбунок». Я не сторонник брать количеством.
О себе и о театре
По жизни я человек достаточно дистанцированный. Когда мне пытаются и не один раз намекнуть: как же ты отстраняешься, ты же человек публичный. Я говорю: стоп. Публичная у меня работа. Но в жизни я абсолютно не публичный человек. Я прихожу в театральную гримёрку, готовлюсь, одеваюсь и отрабатываю – это либо репетиция, либо спектакль. После снова переодеваюсь и ухожу.
Есть люди, которым интересна другая жизнь. Вроде какая-то около театральная жизнь. К сожалению, сейчас очень многое стало псевдо. Потому что с определённого времени и актёры, и театр, да и не только мы, превратились в обслугу. На канале «Культура» это в однажды сказал Цискаридзе: «Театр превратился в сферу обслуживания». Что поделать? Хочется от этого скрыться, дистанцироваться. Очевидно, это я и пытаюсь сделать.
Советское детство
В семье я воспитывался один. Хотя у меня и был старший брат, но он старше меня на 17 лет. Брат заботился обо мне. Когда приезжал на каникулы, дарил игрушки, я ощущал теплоту. Но, тем не менее, в семье я воспитывался один. А вот с ребятами во дворе мы дружили крепко. И даже с ребятами из соседнего двора. Мы из дома по Октябрьской, а они из дома по Державинской. Забор имел формальную роль. Играли в хоккей на валенках, потом шли смотреть фильм «Ставка больше чем жизнь». Такое было время.
В детстве мы много играли во дворе в прятки, в штадр, в лапту. Помню, любили домино. Играли до позднего вечера. Никакой выпивки, ничего не было. Помню, был у нас заводила, парень с юмором. Он нас собирал, и мы проходили по моей родной улице Октябрьской, подшучивая над девчонками. Но без пошлости. Помню, как подходили к зданию хлебокомбината № 1, и всё время просили: «Тётя, дай хлебушка». И нам всегда протягивали тёплый хлеб, который мы тут же с огромным удовольствием съедали. Вот так мы гуляли.
Сейчас у детей, да и у многих людей, наступило интернетное общение. Шлют друг другу эсемески. Кстати, я их не умею ни читать, не посылать. Я абсолютно этими услугами не пользуюсь, правда, ещё из-за зрения. А раньше был эпистолярный жанр. Я помню, мне в армию писали письма. Сейчас другое время. Ну, что роптать на него. И как поёт «Машина времени»: не стоит прогибаться под изменчивый мир. Но подстраиваться всё равно приходиться. Но прогибаться, нет. Да, и в моём возрасте зачем?
Всё равно одной ногой я в советском времени. Я же родился всё-таки в Советском Союзе. Это для меня не ностальгия. Просто понятнее всё было, проще. Сейчас даже документы оформить сложнее стало, больше организаций, структур. Всё витиеватее, сложнее. Да, раньше много чего не было, начиная с джинсов. Был дефицит реальный и искусственно создаваемый. Железный занавес и в плане музыки, кто ею интересовался. Всё это мы знаем. Но в плане жизни всё было понятнее.
О выборе
Когда был помоложе, задавал себе вопрос: а смог бы я где-то ещё, кроме театра, работать? Например, стоять за прилавком? И понимал, что не смог бы. Потому что дня через три меня бы выгнали. Ведь я неизбежно стал бы заниматься посторонними делами. Я человек неусидчивый. И в школе был неусидчивым, и дома. Приходил из школы, садился делать уроки. И вскоре тётя меня дёргала за руку: что ты ворон считаешь.
Приход в театр - это не следствие династии. Да, родители актёры. Дядя, брат отца, был директором народного цирка в Свердловске. И даже написал книгу о цирке, где и отец в молодости занимался. Но почему-то я цирк не люблю как жанр. Хотя снимаю шляпу перед трудолюбием и фанатизмом цирковых.
Конечно, как актёрский ребёнок, с театром соприкоснулся с первых дней жизни. Практически вырос в театре. Он не вызвал отторжения. Меня возили по гастролям. Но тогда опять же всё было проще. С нами ездила моя тётя, мамина сестра, которая с нами жила всю жизнь. Раньше гастроли были по два месяца, июнь и июль. Один город почти месяц, второй город, потом ещё сельские гастроли. Сейчас всё скромнее.
В юности я спрашивал отца: хотел бы ты, чтобы я стал актёром? На что он отвечал: Алёша, я не имею права ни уговаривать, ни отговаривать. Оставил выбор за мной. Я ему задавал каверзные вопросы про театр и про то, как себя вести в каких-то ситуациях. Он мне много мудрых советов высказал. Но давления на меня не оказывал.
Я уже много об этом рассказывал. В детстве я хотел быть барабанщиком. В ход шли коробки от обуви, тортиков, вёдра какие-то. Я жутко любил вокально-инструментальные ансамбли. Отец водил меня в филармонию на концерты. А это были первые составы «Самоцветов», «Весёлых ребят», «Добрых молодцев», «Круиза». Я собирал плакаты с ВИА и развешивал в своей комнате. Сами во дворе мы пытались что-то организовать. В школе у нас была агитбригада.
Отец поставил с нами программу, с которой мы стали лауреатами какого-то конкурса. И в этой агитбригаде был небольшой музыкальный сегмент, где я играл на барабане и тарелке. Тогда же я стал слушать рок. Позже, участь в институте, джаз. Но барабаны остались страстью. Театр такой страстью для меня не был.
Театр на всю жизнь
И всё же надо было определяться. Решил идти по стопам родителей. Я стал посещать студию Веры Александровны Товмы в Доме учителя и нарабатывать репертуар для поступления в институт. Одновременно по соседству там репетировал ансамбль. И я с репетиций сбегал к ним, заменяя часто отсутствующего барабанщика. Так на два фронта и жил. Но музыка осталась увлечением. Потому что есть вещи, которые мы любим, отдаём им душу и это прекрасно. Но другое дело, стоит ли это делать профессией. Потому что профессия порой вещь жёсткая даже жестокая. Тем более актёрская профессия.
Мне удалось заниматься в жизни практически только одним делом. Я закончил филиал МГИКа. Когда речь зашла о выборе места работы, я сказал родителям, что хотел бы служить в Мичуринском театре. Хотелось свободы какой-то. Тогда режиссёром Мичуринского театра был Глеб Константинович Томилин. Отец позвонил ему. Так меня и моего однокурсника взяли в труппу. Меня ввели сразу в два спектакля: «Вожак», где я играл сына цыганского барона, и на главную роль в «Московские каникулы». Это известная пьеса Алексея Кузнецова, у нас спектакль назывался «Зажгите зелёный свет». С этими спектакля поехал на гастроли. Тогда-то и появились первые поклонницы, букеты и записочки в них. Что скрывать, это нравилось.
В театре проработал год и пришла повестка в армию. Тут повезло. Я полтора года был барабанщиком в оркестре. Конечно, приходилось и в караул ходить, и в наряды по столовой. Но и побарабанил от души. Теперь всё в прошлом. Но у меня и сейчас есть несколько барабанных палочек. Когда слушаю музыку, беру палочки и по коленям барабаню.
Через полтора года я вернулся в Мичуринский театр. А потом переводом оказался в Тамбовском драматическом. Меня долго уговаривали. И через два года, что называется я созрел и сказал «да». Так с 1986 года и служу в Тамбовском театре.
Сейчас в ковидное время жизнь в театре, конечно, изменилась. Но не моя личная. Я всегда любил гулять в одиночку. Я как раньше гулял, так и сейчас гуляю. Год назад купил палки для скандинавской ходьбы, чтобы разнообразить прогулки. Безусловно, я меньше стал посещать книжные магазины или торговые центры. Но у меня и так дома много книг ещё не прочитанных. Мне и сегодня есть что почитать, с дочкой пообщаться. Масса дел, всегда есть чем заняться.
